Это нужно живым

«Когда прозвучал призыв «Вставай, страна огромная», мне шёл двенадцатый год. У моих ровесников, в том числе и у меня, сразу оборвалось детство. Вместо мужчин и многих женщин мы пошли работать на колхозные поля. Своими маленькими ручками убирали овощи – морковь, свёклу, капусту, выкапывали картошку. Собранный урожай прямо с поля увозили на передовую.

На третий день войны ушёл на фронт мой отец, Иван Николаевич Надеждин, ему было 34 года.

Война началась в июне, поэтому на личных приусадебных участках ничего посадить не успели. Именно поэтому первый военный год в посёлке был очень голодным. Как только объявили о начале войны, в магазинах сразу всё раскупили, полки всегда были пустые.

В войну мне всегда не хватало света и хлеба. Света – потому, что в посёлке тогда не было линии электропередач и Горбатку освещала местная ГЭС, построенная на бумажной фабрике. Мощности ГЭС едва хватало на освещение цехов завода, эвакуированного в Горбатку из Боровичей. Свет подавался в посёлок в вечернее время на несколько минут. Мы пользовались своим «освещением», так называемыми «коптилками». Это были металлические банки, наполненные керосином, с опущенными в них фитилями из хлопчатобумажной ткани. Спичек тоже не было. Огонь добывался ударом камня о камень. Этот агрегат мы называли «Катюшей» по аналогии с боевым орудием.

Хлеба не хватало, и поэтому с первых дней войны были введены хлебные карточки. На карточку детям давали по 300 граммов хлеба в день, тем, кто работал на заводе – по 600-800 граммов, а взрослым, не связанным с производством – по 400 граммов. Большим подспорьем оказалось дополнительное выделение на каждого школьника по 100 граммов хлеба через день. Эту пайку мы получали в школьном буфете. Меня очень выручали высоковские друзья. Свои пайки мне отдавали три-четыре человека. Это был настоящий праздник! Хлебушек я заворачивала в носовой платок и, как величайшую драгоценность, бережно несла домой. Там меня ждала мама. Мы кипятили простую воду и пили «чай» с этим хлебом, как с пряниками. До сих пор перед тем, как съесть кусочек хлеба, я им любуюсь, потом вдыхаю аромат и только потом откусываю по маленькому кусочку. Ни одну крошечку хлеба не оставляю на столе.

На второй военный год всем было немного легче. Поселковый совет выделил жителям Горбатки участки земли для посадки. Ранней весной 1942 года все жители посёлка вышли на раскорчёвку и возделывание этих земель, так как делянки располагались на лесных угодьях, заросших берёзками. Затем мы засеяли эти участки семенами проса. Думаю, семенами нас тоже обеспечил Поссовет. Помню, мама набирала семена в рот и потом выдувала их в борозды. Такой интересный способ посева был у неё. Я это «сражение» с землёй очень хорошо помню. Что могут слабые старики, женщины и дети сделать? Ведь мужчин в посёлке почти не осталось – все на фронте, тем не менее, смогли! Трудились всем миром. Помогали друг другу всегда и во всём.

В этот год нам удалось посадить все овощи. Другим подспорьем к нашему питанию добавился сбор колосков на колхозных полях после уборки урожая. Мы с друзьями собирались группами и выходили на поля. Подбирали все до единого зёрнышка, что остались на земле. Потом родители несли зерно на мельницу, после чего можно было печь лепёшки. Это, конечно, тоже были крохи, но они не давали падать в голодные обмороки.

Ранней весной из колхозных буртов мы набирали картошку, которая из-за сильных морозов промёрзла, начала гнить и стала непригодной в пищу. Тем не менее, из этой картошки мама вымывала крахмал и потом пекла лепёшки. Как мы их ели? Это практически несъедобное блюдо, но желудок наполняли и голод утоляли. Урожай проса в первый год был отличный. Всё что собрали мы с мамой отвезли на горбатскую водяную мельницу и получили муку и пшено. Это было великое событие, настоящий праздник.

В голодные военные годы очень выручал наш селивановский лес, богатый своими дарами. Летом мы постоянно собирали грибы, ягоды, щавель, кислицу. Грибы сушили, отваривали, солили. Помню у нас в доме на печке стояли большие мешки с сушёными грибами. Всю зиму мы варили грибной суп, даже грибную икру делали. Я очень много собирала ягод, что-то удавалось продавать на рынке. В лес приходилось ходить босиком – не было обуви. Берегла каждую ягодку, боялась её съесть, надо было набрать для продажи. На вырученные от продажи ягод деньги мы с мамой покупали в Муроме одежду и валенки.

Лес «обеспечивал» нас и дровами. Мы с мамой брали у Любицевых тележку, собирали в лесу деревья, спиленные ранее, нагружали на эту тележку и везли домой. Так заготавливали себе дрова на всю зиму. Это была очень тяжёлая работа.

Всё лето и осень, не покладая рук, мы работали на огороде, в поле, в лесу. Только с приходом настоящих холодов мы садились за школьные парты. Учебный год начинался с ноября.

Никто из детей не был подготовлен к школе. Одежду и обувь купить не удалось, тетрадей, ручек, карандашей тоже не было возможности купить. Пришли на занятия в том, что смогли найти дома. Книжки носили в своих старых потрёпанных портфелях. Все огрызочки карандашей пошли в дело. К палочке привязывали металлическое перо – это было вместо ручки. Из старых газет мастерили тетради, где писали между строк. Чернила нам разводили на школьной кухне. Дежурный каждого класса забирал их и уже в классе они разливались ученикам по чернильницам-непроливайкам. Зима 1941 -1942 годов выдалась очень холодной. Нередко чернила замерзали, так как в школе было очень холодно, не было запаса дров.

Однажды утром мама дала мне валенки отца, чтобы я смогла пойти в школу. Конечно, валенки были не по размеру, я в них просто «утонула». Тогда пришлось обрезать добрую часть голенищ, что-то где-то подвернуть и можно было идти. Приду в школу, сброшу эти валенки, ноги под себя и так весь урок просижу.

Все учились очень хорошо. Стыдно было получать плохие отметки, когда отцы и братья свою кровь проливают.

Беда заглядывала в каждый дом. Нет ни одной семьи, которая на этой страшной войне не потеряла бы своих родных и близких. Приходя утром в школу, мы с тревогой оглядывали класс. Если одноклассника нет, значит на этот раз к нему в дом постучалось горе. Своего отца я потеряла в феврале 1944 года.

По вечерам мы, школьники, собирали металлолом и бутылки для зажигательной смеси. Помню, был лозунг: «Лом собирайте! Его металлисты превратят в орудие против фашистов!» Всё, что мы собирали, на следующий день военные загружали в машины и увозили по назначению.

Тимуровское движение было по всей Горбатке. Организатором этой работы была пионервожатая школы Грачёва. Весь посёлок был разделён на сектора. В каждом секторе работал свой пионерский отряд. Мы взяли шефство над домами, где остались одни дети – отец на войне, а мать - целый день на работе. За нашим классом был закреплён дом по улице Кирова. Там целый день одни сидели трое ребятишек, примерно, 3-х, 4-х и 6-ти лет. Сразу после уроков мы шли к ним, варили еду (обычно картофель), кормили, поили чаем, приносили воду с колонки, убирали в доме, мыли детей, беря на себя все родительские заботы.

В вечернее время в посёлке было организовано патрулирование. Нас всех разбивали на звенья по 3-4 человека, закрепляли за определённой территорией, и мы ходили и следили за сохранностью воды в колодцах, чтобы её не отравили. Очень строго следили за соблюдением светомаскировки.

Однажды на нашу Горбатку прилетел немецкий самолёт – стервятник и сбросил 2 бомбы в районе стадиона. До сих пор можно обнаружить две большие ямы за стадионом – следы бомбёжки.

К началу зимы 1942 – 1943 г. каждый учебный класс получил разнарядку: заготовить один кубометр дров для обогрева школы. Эта норма всегда выполнялась, а, следовательно, в школе стало тепло.

Летом 1941 года в наш посёлок из Боровичей был эвакуирован машиностроительный завод. Уже 10 октября 1941 года на новом месте завод дал первую продукцию. Это были прицелы, без которых не работает любое стрелковое оружие. Вместе с заводом в посёлок приехало много сотрудников, которых необходимо было где-то разместить на жильё. Жители Горбатки гостеприимно распахнули двери своих домов, принимая к себе целые семьи. Вот и мы с мамой приняли к себе на постой лучшего токаря машзавода Шуру Рябову. Она жила с нами как член семьи.

На заводе не хватало рабочих рук, тогда к станкам вставали мои сверстники – Катя Трантина, Шура Костылёва, Валя Крошкина, братья Евсеевы и другие. Бывало, к станкам подставляли ящики, чтобы можно было дотянуться до рабочих узлов. Таким образом, работу завода обеспечивали круглые сутки. Труд на заводе, конечно же, совмещали с учёбой.

Каждый житель посёлка прилагал максимум усилий для того, чтобы приблизить долгожданную победу. Все от мала до велика работали на износ. При этом молодость брала своё – мы организовывали и проводили концерты для жителей посёлка и района. В репертуаре были патриотические песни: «Огонёк», «На позицию девушка…», «Катюша» и другие. Читали стихи известных поэтов. Особенно душевно читала стихи Анна Песина. Прекрасно исполняли песни Костя Павлов, Михаил Крошкин, Александра Сорокина, Шура Костылёва. Наши выступления скрашивали суровые военные будни, ободряли народ, вселяли веру в скорейшую победу. Мы верили, что враг будет разбит, а победа будет за нами. И она, долгожданная победа, пришла весной 1945 года. «Победа!» - звучало изо всех радиоприёмников страны.

Я узнала о победе от соседей – постучали в окно и сообщили радостную весть. Новость моментально облетела каждый дом в посёлке. Это сообщение люди встретили радостными криками и плачем. Долгожданная победа! На Горбатке началась новая мирная жизнь.

Мой папа, Иван Николаевич Надеждин, похоронен в братской могиле на далёком севере на границе с Финляндией. По прошествии долгих лет мой внук, Максим Александрович Маслов, разыскал могилу своего прадеда, возложил цветы, отдал честь его праху.

Вечная, добрая и светлая память всем, завоевавшим эту долгожданную победу и на фронте, и в тылу. Нынче живущим ветеранам той войны – крепкого здоровья, и всем нам мирного неба на планете Земля!»

Из воспоминаний З.И. Масловой

Фото из архива редакции

*в тексте сохранены авторские орфография и пунктуация